ЧТОБЫ МУЖ ВЫПОЛНИЛ ПОСЛЕДНЮЮ ПРОСЬБУ

Женщина подошла ко мне и грустно улыбнулась:
– Здравствуй, Саша! Рада тебя видеть.

Вера Максимовна сильно постарела, её глаза были печальны; казалось, пустой полиэтиленовый пакет в руках заставлял сутулиться её прежде всегда прямые плечи.
– Вставайте впереди, – я шагнул в сторону, чтобы уступить несостоявшейся тёще место у прилавка. – Как Ира? Давненько не звонила, передавайте привет.

При имени дочери Вера Максимовна вздрогнула и резко повернулась к продавщице:
– Полкило конфет «Кара-Кум» и две пачки печенья «Юбилейное», – и, отходя от прилавка, негромко произнесла: – Спасибо, передам. Извини, тороплюсь!

Тем же вечером в мою дверь позвонили. На пороге переминалась Вера Максимовна с большим блюдом, прикрытым салфеткой.

– Иры больше нет. Сегодня два года как умерла. Здесь её любимые пирожки с яблоками и конфеты «Кара-Кум». Помяни с семьёй мою дочь, Саша. Она так мучилась. Рак груди.

Губы матери задрожали, она негромко всхлипнула.

Через несколько минут мы пили на кухне чай с горькими поминальными пирожками со сладкой начинкой.

Я слушал мать моей подруги и вспоминал цветущую Ирочку с большой, рано оформившейся грудью − мечтой многих и многих моих друзей. Как всё странно и необъяснимо: грудь, которой она так гордилась, объект бесконечных мужских комплиментов, стала причиной её смерти.
– Кроме родственников, ты первый, кому я рассказала о своём горе. Даже соседи не знают, хотя догадываются, наверное.

Я не понял и спросил:
– Неужели все два года храните такое в себе? Почему?
– Много завистников, не хочу, чтобы они радовались. В глаза посочувствуют, а в душе пляски устроят. Два года прошло, а боль не утихает. Часами смотрю на Ирочкин портрет и плачу. Внук женился, но меня навещает редко.
– А Гена, ваш зять? Наверное, тоже женился? Мужик он видный, таких женщины мигом к рукам прибирают.
– Запил Гена, да так, что с работы уволили. Дежурит сейчас на стройке сутки через трое. Он и раньше с водкой был на «ты», а как Иры не стало, совсем к бутылке прирос. Кому он такой нужен? Дочь перед смертью научила его готовить, вести хозяйство, даже жену подыскала – свою коллегу. Та пятый год без мужа, к одиночеству так и не привыкла. Рада бы с хорошим мужчиной сойтись, да где его взять? А она женщина серьёзная. Но Гена ей так и не позвонил. Зато баб-пьянчужек домой исправно водит, весело ему. Ира-то знала, что от бутылки его отлучить сможет только эта подруга − характер у неё сильный. Только Генке она не нужна. Жалко его, всё-таки отец моего внука, не хотелось бы, чтобы вслед за Ирочкой ушёл… Хочу сама поговорить с этой женщиной. Гена ей нравится, она его не раз видела, когда он к Ире на работу заглядывал. Нужно её подтолкнуть – мужчины любят, когда женщины сами в руки плывут. Как думаешь?

– Попробовать стоит. Хотя инициативу, пусть и формально, должен всё-таки проявить Гена. Вначале поговорите с ним. Один мой знакомый оказался в такой же ситуации, может, его история вам кое-что подскажет.

Возвращался я как-то домой через центральный парк. На пороге открытой бильярдной стоял седой интеллигентный мужчина в очках и натирал мелом кий. Я с интересом заглянул в распахнутые двери: ни одного игрока.
– Хотите партию? – неожиданно предложил мужчина. – Мой напарник заболел, время оплачено. Согласны?

Звук ударяющихся шаров действует на меня, как стук девичьих каблучков – на солдата в увольнительной. И хотя кий в последний раз держал в руках лет пять назад, от такого предложения отказаться не смог.

Через три часа, довольные игрой и знакомством, мы курили на скамейке у бильярдной. Мой собеседник, Пётр Петрович, открыл бумажник и протянул визитку:
– Захотите ещё несколько партий − всегда к вашим услугам.

Я глянул на карточку – фамилия редкая, но хорошо знакомая. Неужели тот самый супруг Ольги Николаевны, моей обожаемой институтской преподавательницы? И… интересно, выполнил ли он её последнее желание?

Ольга Николаевна преподавала у нас бухучёт. Умные, немного печальные глаза и потрясающая эрудиция. На переменах мы часто спорили о Фрейде, тайком обменивались отпечатанными на ротапринте модными тогда книгами по психоанализу.

Через несколько лет я неожиданно встретил её в одном известном харьковском кафе. Оказалось, с недавнего времени она работает там главным бухгалтером.
– Из материальных соображений, – пояснила Ольга Николаевна.

С тех пор время от времени мы вместе обедали в её набитом отчётами и оборотными журналами маленьком кабинете. К тому времени я работал в отделе облисполкома и формально был её начальником.

Долгое время мы не виделись. При очередной встрече я не мог и предположить, что наш совместный обед окажется последним. Ольга Николаевна выглядела усталой, двигалась неестественно медленно, в глазах чувствовалась боль.

− Кофе давно не пью, − ответила она на мой немой вопрос, когда официантка принесла ей чай. − Сердце.

В разговоре выяснилось, что год назад Ольга Николаевна вернулась из Киева – харьковские кардиологи не решались подтвердить страшный диагноз. Диагностическую операцию проводил сам академик Амосов – в то время не было даже УЗИ, не то что томографов.

− Вы не поверите, Александр, − тихо сказала моя визави, − смерти я не боюсь, она всего лишь покончит с моими страданиями – здесь. А там… Там всё прекрасно. После того как мне дали наркоз, со мной случилось то, что нередко описывают люди, вернувшиеся с того света. Я летела сквозь широкий коридор, мне было сказочно хорошо. Душа ожидала чего-то главного и необычайно приятного.

Наконец я выпорхнула в прекрасную, залитую дивным светом долину, – наверное, преддверие рая. А потом меня ослепила ярчайшая вспышка, и я очнулась на операционном столе. В глаза смотрел сам академик Амосов – обыкновенный мужчина, похожий на грузчика из нашего кафе. Но от него исходил какой-то магнетизм. Слова, жесты, взгляд – быстро осознаёшь, что общаешься с необычайно мудрым человеком. Я вспомнила советы многоопытных пациенток в палате и спросила: «Доктор! Сколько?» Он показал два растопыренных сухих пальца. Два года жизни, один уже истёк. Я оформила завещание, объехала всех родственников, посетила два монастыря. И даже нашла себе преемницу: попросила мужа выполнить последнюю просьбу − после меня жениться на Даше, моей бывшей коллеге по институту. Муж заведует кафедрой в другом вузе. Я знаю: Даша тайно его любит, но она чрезвычайно порядочный человек.

Мы попрощались. А через год я узнал, что Ольга Николаевна умерла.

Я держал в руках визитку, а самого грызло любопытство. Наконец не выдержал:
– Я знал женщину, у которой была такая же фамилия. Ольга Николаевна. Но она умерла.
– Оля? – удивился Пётр Петрович. – Вы, наверное, её ученик?

Я всё рассказал – и даже о последней просьбе покойной.

– После смерти жены я стал первым женихом в институте, – начал Пётр Петрович. – Мне недвусмысленно улыбались незамужние преподавательницы, стажёрки и лаборантки. Намёки, угощение домашней едой, кокетство. И я не устоял перед напором одной аспирантки, влюбился как мальчишка. На предостережения коллег внимания не обращал. Мы поженились. Потом я подключил связи и помог новой жене защитить диссертацию. А дальше… Мне позвонила «доброжелательница» и назвала адрес квартиры, где по пятницам моя молодая жена развлекалась с любовником. Во взаимных упрёках всплыла горькая правда: я был нужен только для «остепенения».

Суд и скандалы при разводе стоили мне нервного срыва и больницы. Родственников у меня не было, спасибо коллегам за помощь в то жуткое время. А однажды в палату пришла та самая Даша, подруга Ольги, с огромной хозяйственной сумкой. В ней была еда, причём не апельсины и бутерброды, а мои любимые драники с мясной начинкой. Я жадно глотал их и тайком рассматривал заочно сосватанную мне женщину. Чем больше рассматривал, тем больше удивлялся её сходству с Ольгой. От неё пахло домом, рассудительностью и спокойствием. На следующий день Даша поставила на тумбочку термос с зелёным борщом и небольшой лоток, а в нём – обожаемые мной голубцы с грибами. Горячие! Я проглотил их моментально. Ел и думал: откуда ей известно о моих кулинарных предпочтениях? Может, потому, что я белорус, а все знают, что белорусы обожают драники? Но голубцы-то с грибами? В тот день они меня окончательно покорила.

В реабилитационный санаторий мы поехали вдвоём, с тех пор вместе. Сын, тогда ещё подросток, через пару дней уже называл Дашу мамой. А вторую жену, аспирантку, как я ни просил, − только по имени-отчеству. А голубцы с грибами? Позднее я узнал, что в последние дни жизни Ольга рассказала Даше о моих привычках и вкусах – и о любимых блюдах, конечно, чтобы переход от одной жены к другой произошёл плавно.

Однажды я ехал в поезде и случайно убедился, что моя ситуация вовсе не уникальна. Пожилая женщина уверяла молодую собеседницу, видимо, родственницу, что мужчины редко женятся на тех, кого жена по какой-то причине выбрала себе на замену. Но если такое всё же случается, то новый брак, как правило, бывает удачным.

…Прошёл год. Однажды на остановке из автобуса вышел мужчина, показавшийся мне знакомым. Неужели Гена, муж моей ушедшей подруги юности? Постаревшее, но свежее лицо Геннадия без признаков похмелья светилось счастьем.
Он спрыгнул на асфальт, резко развернулся к дверям автобуса и протянул руку выходившей за ним женщине. Внешне она чем-то напоминала Ирину: то же строгое лицо, та же внушительная грудь. Только вместо Ириной аккуратной короткой стрижки у Гениной спутницы были густые распущенные волосы.